* * * * * * *
…В трактире пахло пережаренным луком и чадили дурные свечи. Но зато там было тепло, да и эль недорог, а посему под вечер народу набилось порядочно. Пока не шумели, так, гудели себе тихонько под треньканье подвыпившего арфиста.
Вот что-то бухнуло в дверь, и голос снаружи рассыпался бранью. Хозяин, привычным жестом проверявший на подлинность монетки в горсти, только хмыкнул себе под нос. Немало эта дверь видала нахалов, пытавшихся открыть её увесистым пинком… Что ж, местные давно знают, что нужно непременно нажать на ручку снаружи, чтоб приподнялась хитрая загогулина с косяка, тогда и распахнётся дубовая преграда сама, даже без скрипа…
Но вот неизвестный дуболом справился с задачей и шагнул через порог, недовольно оглядывая в свете пляшущих огоньков собравшееся общество.
читать дальше Судя по его одежде, говору и рыжеватой копне волос можно было угадать в нём сканийца, а по бряцающему оружию, неряшливой бороде и набору ругательств из десятка других языков – ещё и наёмника, а то и разбойника.
Подкинув на ладони вытащенную из-под рубахи золотую монету, здоровяк направился к лучшему, по его мнению, столу, по пути затребовав у хозяина желаемые яства.
К сожалению, место у тёплого камина, у миски с сухарями и кувшина с мёдом было уже занято неким господином в добротном чёрном плаще.
- Подвинься! – грозно буркнул сканиец, намереваясь избавиться от помехи, но наткнулся на неожиданный отпор.
- С какой стати? – холодно спросил тот, смерив его взглядом из-под светлой чёлки.
- Я голоден и замёрз, и здесь собираюсь исправить обе эти неприятности, - доступно разъяснил сканиец, сжимая кулаки, подспудно уже решив пересадить глупца, просто взяв за шкирку.
- Видно ты всё же не северянин, раз тебя так напугал иней на траве, - продолжал дерзить светловолосый. Уже все вокруг, даже арфист, с интересом наблюдали за этой сценой, понимая, что против закипевшего бродяги у тщедушного гостя шансов нет.
- Уж не баба ли тут в плаще? – рявкнул рыжий. – Язык востёр, лицом пригож…
Он попытался было ухватить его за гладкий подбородок, но молодой человек отбил его руку и вскочил, сверкнув глазами. Впрочем, немедленным ответом сканийца была оплеуха, свалившая противника с ног. И тут с потолочной балки на здоровяка с хриплым криком упал ком сажи…
* * *
Некоторое время спустя, когда сугробы на обочине дороги доходили уже до брюха коня, а дома были заботливо укрыты снежными платками, через главные ворота Лозанны въезжала повозка, доставившая в город нескольких путешественников.
У дверей гостиницы с неё снялся молодой господин и, не оглядываясь, прошествовал внутрь. За ним поспешил могучий бородач, тащивший дорожные сумки. Хозяин принял их как старых знакомых.
Вечером все постояльцы отмечали Йоль. Северянский праздник медленно, но верно распространялся по Эваласу, народ которого находил это празднование необязательным, но весьма приятным способом скрасить зимнее время.
Вот и плясали в увитой хвойными ветками зале развеселившиеся лозанцы и приезжие, и гремели барабаны и бубны, и скрипки пели свои песни, и медовуха текла рекой. Заметней всех был, пожалуй, кутила-сканиец, во славу своих богов упившийся хмельным напитком и то плясавший в круге, то горланивший свои песни. А содержатель гостиного двора охотно сообщал всем заинтересовавшимся:
- Это ж Ульгар Безземельный – так его раньше звали. А теперь больше Одноглазым зовут. Тан сканийский, хёвдинг, последние годы в наёмных отрядах промышлял. А глаз ему вырвал ручной ворон того белоголового иноземца, вон он, видите, уходит… Так вот, Ульгар, задира этакий, ему оплеуху отвесил, ну тут на него ворон и кинулся. Он ж не знал, что тощий иноземец – маг. И хорошо хоть не убил… В смысле, ворон Ульгара-то… А тот как оклемался, мага разыскал и с тех пор повсюду таскается с ним. Проникся… Говорит, за глаз не в обиде, сам виноват. Говорит, должен искупить, что на такого важного господина покусился…
Один из молодых людей, слушавших эту историю, отошёл в сторону и направился туда, куда вроде бы удалился указанный маг. Догнал.
- Эрлих!..
Светловолосый обернулся от окна, в то же время лёгким жестом распахнув казалось бы смёрзшиеся ставни. Вопросительно поглядел на юношу.
- Что, Эрлих, служит тебе тот, Одноглазый?
- Служит.
- Не верил бы ты волчьим клятвам…
- Благодарю за заботу, - ответил маг, как всегда не озаботившись тем, чтоб в его голосе прозвучала хоть бы какая-то доля благодарности. Едва кивнул, прощаясь, и пошёл в свою комнату. В открытое окно с шумом впорхнул ворон и улетел вслед за ним.
Чуть раньше, в общем зале, за проходящим мимо магом проследил ещё один взгляд. Красавица благородных кровей, в скромной одежде, но с великолепными чёрными локонами, спадающими на плечи из-под алой ленты-перевязи. Женщина видела и знала явно больше, чем все вокруг. Грустно и нежно улыбнулась она, отступив в тень.
«Милый мой Эрлих, ты ничуть не изменился. Думаешь, что повзрослел, а на самом деле всё тот же мальчишка, жаждущий признания и восхищения… Даже этот образ – маг в чёрном плаще, с ручным вороном – и то твоя детская грёза… А ворон наверняка на самом деле демон, да?.. Что ж, надеюсь, ты всегда помнишь, что за всё нужно платить, и за помощь демона тем более… Иногда жизнью…»
* * *
(- …Так позволь мне, господин, остаться! – почти требовал бородач с перевязанным лицом.
- Мне не нужен слуга.
- Я буду охранять тебя в пути, я ведь должен заплатить за свой поступок…
- Ты считаешь, что недостаточно заплатил? – приподнял бровь невозмутимый маг. – Я в состоянии сам о себе позаботиться.
- Я буду верным псом.
- Моя птица имеет больше преимуществ. Я заключил договор с демоном и дал ему тело ворона. Пока не истечёт срок нашей сделки, я под его защитой. Так что ты мне не нужен.
- Хорошо. Я скажу правду. Всю жизнь я искал чудо, приобщение к которому сделало бы эту жизнь значимой. Ты, господин, - повелитель чудес. Я никогда не видел чародеев, хотя и слышал о них. И теперь я не могу уйти, упустить возможность постоять в отсветах твоего пламени… Моё чудо нашло меня.
- Ты безумен. Головой ударился?..)
(От проницательного взгляда Эрлиха мало что могло укрыться, во всяком случае так считал он сам. И потому он не склонен был воспринимать внезапную фанатичную приверженность сканийца следствием удара головой. И тщательно скрытый огонёк в оставшемся глазе, подобный тлеющему угольку – не приступ обычной эрлиховой недоверчивости к людям… Конечно, была некоторая вероятность, что Ульгар всё-таки спятил… Но сканийцы по природе своей хитры и мстительны…)
(«Крепкая кость этот маг… Хоть и уломал я его, а всё ж не доверяет… Ладно, главное узнать, когда у него этот срок договора истекает, а уж потом, без демона, проще будет…
Эх, ради своей цели и Рангай-Воитель в женскую одежду рядился, так что мне, хёвдингу, не зазорно слугой представиться…»
Ульгар провёл рукой по шраму на месте глаза и недобро усмехнулся.
Он снова был пьян.)
Тянулась вереница дней, петляли дороги, ведущие мага на запад. Он не считал нужным доводить до Ульгара, куда и зачем направляется. Но тот косвенно узнал, что путь лежит в Эльвдален, и, возможно, дело связано с Орденом Чёрного Грифона – одним из легендарных чародейских объединений…
Всё это время сканиец искусно убеждал Эрлиха в своей заинтересованности и преданности, ждал, рисковал, лукавил, просил научить его хоть чему-нибудь волшебному, однажды даже жизнь, наверное, спас, удержав рушащуюся крышу хибары, пока маг выбирался. «Очень мило с твоей стороны», - сказал потом Эрлих и больше к этому не возвращался. Было и другое, не так бросающееся в глаза. Как-то раз пытался тайно застрелить ненавистного ворона… Думал, Эрлих не узнает. Тот покрутил в руках принесённую птицей в клюве стрелу, усмехнулся, выбросил…
* * *
И продолжалось это до самого Эльвдалена. До того дня, которого так ждал Ульгар и о наступлении которого так и не узнал. Закончился срок договора Эрлиха с демоном.
В каменном зале одного из чародейских замков они вдвоём ждали прихода какого-то важного человека – не то самого хозяина, скрывавшегося от людей, не то кого-то ещё более удивительного.
Терпение Эрлиха, казалось, было безграничным. Он был подобен изваянию, погрузившись в свои думы.
Ульгар же на исходе второго часа ожидания, запертый в каменном мешке без какого-либо намёка на воду и пищу, злился, беспокоился и, спотыкаясь, бродил по сумрачной зале. Откуда-то донёсся перелив колокола. Прозвонили полдень. Зимний день переломился и пошёл на спад.
Эрлих встал.
- Ты был прав, бродяга, - сказал он. – Ты приобщился к чуду, и оно стало самым значимым в твоей жизни.
Неуловимо быстрым движением руки к шее Ульгара он опрокинул его на спину, и с отвратительным звуком из груди сканийца выскочил железный кол, словно нарочно оставленный в пазу остриём вверх, для таких вот жертвоприношений.
Эрлих отвернулся и обратился к кому-то:
- Пейте, мой друг… Кровь предателя сладка.
Слетевший сверху ворон ударился об пол и разбрызгался во все стороны чёрными тенями. Тени эти сползлись к затихшему Ульгару и сомкнулись над ним единым тёмным призраком, почти совсем окутав тело.
К тому времени как Эрлих вновь вернулся в эту залу – солнце уже село – тело Ульгара представляло собой сморщенную и сухую оболочку, а демон, видимо, удовлетворившись, исчез.
…В трактире пахло пережаренным луком и чадили дурные свечи. Но зато там было тепло, да и эль недорог, а посему под вечер народу набилось порядочно. Пока не шумели, так, гудели себе тихонько под треньканье подвыпившего арфиста.
Вот что-то бухнуло в дверь, и голос снаружи рассыпался бранью. Хозяин, привычным жестом проверявший на подлинность монетки в горсти, только хмыкнул себе под нос. Немало эта дверь видала нахалов, пытавшихся открыть её увесистым пинком… Что ж, местные давно знают, что нужно непременно нажать на ручку снаружи, чтоб приподнялась хитрая загогулина с косяка, тогда и распахнётся дубовая преграда сама, даже без скрипа…
Но вот неизвестный дуболом справился с задачей и шагнул через порог, недовольно оглядывая в свете пляшущих огоньков собравшееся общество.
читать дальше Судя по его одежде, говору и рыжеватой копне волос можно было угадать в нём сканийца, а по бряцающему оружию, неряшливой бороде и набору ругательств из десятка других языков – ещё и наёмника, а то и разбойника.
Подкинув на ладони вытащенную из-под рубахи золотую монету, здоровяк направился к лучшему, по его мнению, столу, по пути затребовав у хозяина желаемые яства.
К сожалению, место у тёплого камина, у миски с сухарями и кувшина с мёдом было уже занято неким господином в добротном чёрном плаще.
- Подвинься! – грозно буркнул сканиец, намереваясь избавиться от помехи, но наткнулся на неожиданный отпор.
- С какой стати? – холодно спросил тот, смерив его взглядом из-под светлой чёлки.
- Я голоден и замёрз, и здесь собираюсь исправить обе эти неприятности, - доступно разъяснил сканиец, сжимая кулаки, подспудно уже решив пересадить глупца, просто взяв за шкирку.
- Видно ты всё же не северянин, раз тебя так напугал иней на траве, - продолжал дерзить светловолосый. Уже все вокруг, даже арфист, с интересом наблюдали за этой сценой, понимая, что против закипевшего бродяги у тщедушного гостя шансов нет.
- Уж не баба ли тут в плаще? – рявкнул рыжий. – Язык востёр, лицом пригож…
Он попытался было ухватить его за гладкий подбородок, но молодой человек отбил его руку и вскочил, сверкнув глазами. Впрочем, немедленным ответом сканийца была оплеуха, свалившая противника с ног. И тут с потолочной балки на здоровяка с хриплым криком упал ком сажи…
* * *
Некоторое время спустя, когда сугробы на обочине дороги доходили уже до брюха коня, а дома были заботливо укрыты снежными платками, через главные ворота Лозанны въезжала повозка, доставившая в город нескольких путешественников.
У дверей гостиницы с неё снялся молодой господин и, не оглядываясь, прошествовал внутрь. За ним поспешил могучий бородач, тащивший дорожные сумки. Хозяин принял их как старых знакомых.
Вечером все постояльцы отмечали Йоль. Северянский праздник медленно, но верно распространялся по Эваласу, народ которого находил это празднование необязательным, но весьма приятным способом скрасить зимнее время.
Вот и плясали в увитой хвойными ветками зале развеселившиеся лозанцы и приезжие, и гремели барабаны и бубны, и скрипки пели свои песни, и медовуха текла рекой. Заметней всех был, пожалуй, кутила-сканиец, во славу своих богов упившийся хмельным напитком и то плясавший в круге, то горланивший свои песни. А содержатель гостиного двора охотно сообщал всем заинтересовавшимся:
- Это ж Ульгар Безземельный – так его раньше звали. А теперь больше Одноглазым зовут. Тан сканийский, хёвдинг, последние годы в наёмных отрядах промышлял. А глаз ему вырвал ручной ворон того белоголового иноземца, вон он, видите, уходит… Так вот, Ульгар, задира этакий, ему оплеуху отвесил, ну тут на него ворон и кинулся. Он ж не знал, что тощий иноземец – маг. И хорошо хоть не убил… В смысле, ворон Ульгара-то… А тот как оклемался, мага разыскал и с тех пор повсюду таскается с ним. Проникся… Говорит, за глаз не в обиде, сам виноват. Говорит, должен искупить, что на такого важного господина покусился…
Один из молодых людей, слушавших эту историю, отошёл в сторону и направился туда, куда вроде бы удалился указанный маг. Догнал.
- Эрлих!..
Светловолосый обернулся от окна, в то же время лёгким жестом распахнув казалось бы смёрзшиеся ставни. Вопросительно поглядел на юношу.
- Что, Эрлих, служит тебе тот, Одноглазый?
- Служит.
- Не верил бы ты волчьим клятвам…
- Благодарю за заботу, - ответил маг, как всегда не озаботившись тем, чтоб в его голосе прозвучала хоть бы какая-то доля благодарности. Едва кивнул, прощаясь, и пошёл в свою комнату. В открытое окно с шумом впорхнул ворон и улетел вслед за ним.
Чуть раньше, в общем зале, за проходящим мимо магом проследил ещё один взгляд. Красавица благородных кровей, в скромной одежде, но с великолепными чёрными локонами, спадающими на плечи из-под алой ленты-перевязи. Женщина видела и знала явно больше, чем все вокруг. Грустно и нежно улыбнулась она, отступив в тень.
«Милый мой Эрлих, ты ничуть не изменился. Думаешь, что повзрослел, а на самом деле всё тот же мальчишка, жаждущий признания и восхищения… Даже этот образ – маг в чёрном плаще, с ручным вороном – и то твоя детская грёза… А ворон наверняка на самом деле демон, да?.. Что ж, надеюсь, ты всегда помнишь, что за всё нужно платить, и за помощь демона тем более… Иногда жизнью…»
* * *
(- …Так позволь мне, господин, остаться! – почти требовал бородач с перевязанным лицом.
- Мне не нужен слуга.
- Я буду охранять тебя в пути, я ведь должен заплатить за свой поступок…
- Ты считаешь, что недостаточно заплатил? – приподнял бровь невозмутимый маг. – Я в состоянии сам о себе позаботиться.
- Я буду верным псом.
- Моя птица имеет больше преимуществ. Я заключил договор с демоном и дал ему тело ворона. Пока не истечёт срок нашей сделки, я под его защитой. Так что ты мне не нужен.
- Хорошо. Я скажу правду. Всю жизнь я искал чудо, приобщение к которому сделало бы эту жизнь значимой. Ты, господин, - повелитель чудес. Я никогда не видел чародеев, хотя и слышал о них. И теперь я не могу уйти, упустить возможность постоять в отсветах твоего пламени… Моё чудо нашло меня.
- Ты безумен. Головой ударился?..)
(От проницательного взгляда Эрлиха мало что могло укрыться, во всяком случае так считал он сам. И потому он не склонен был воспринимать внезапную фанатичную приверженность сканийца следствием удара головой. И тщательно скрытый огонёк в оставшемся глазе, подобный тлеющему угольку – не приступ обычной эрлиховой недоверчивости к людям… Конечно, была некоторая вероятность, что Ульгар всё-таки спятил… Но сканийцы по природе своей хитры и мстительны…)
(«Крепкая кость этот маг… Хоть и уломал я его, а всё ж не доверяет… Ладно, главное узнать, когда у него этот срок договора истекает, а уж потом, без демона, проще будет…
Эх, ради своей цели и Рангай-Воитель в женскую одежду рядился, так что мне, хёвдингу, не зазорно слугой представиться…»
Ульгар провёл рукой по шраму на месте глаза и недобро усмехнулся.
Он снова был пьян.)
Тянулась вереница дней, петляли дороги, ведущие мага на запад. Он не считал нужным доводить до Ульгара, куда и зачем направляется. Но тот косвенно узнал, что путь лежит в Эльвдален, и, возможно, дело связано с Орденом Чёрного Грифона – одним из легендарных чародейских объединений…
Всё это время сканиец искусно убеждал Эрлиха в своей заинтересованности и преданности, ждал, рисковал, лукавил, просил научить его хоть чему-нибудь волшебному, однажды даже жизнь, наверное, спас, удержав рушащуюся крышу хибары, пока маг выбирался. «Очень мило с твоей стороны», - сказал потом Эрлих и больше к этому не возвращался. Было и другое, не так бросающееся в глаза. Как-то раз пытался тайно застрелить ненавистного ворона… Думал, Эрлих не узнает. Тот покрутил в руках принесённую птицей в клюве стрелу, усмехнулся, выбросил…
* * *
И продолжалось это до самого Эльвдалена. До того дня, которого так ждал Ульгар и о наступлении которого так и не узнал. Закончился срок договора Эрлиха с демоном.
В каменном зале одного из чародейских замков они вдвоём ждали прихода какого-то важного человека – не то самого хозяина, скрывавшегося от людей, не то кого-то ещё более удивительного.
Терпение Эрлиха, казалось, было безграничным. Он был подобен изваянию, погрузившись в свои думы.
Ульгар же на исходе второго часа ожидания, запертый в каменном мешке без какого-либо намёка на воду и пищу, злился, беспокоился и, спотыкаясь, бродил по сумрачной зале. Откуда-то донёсся перелив колокола. Прозвонили полдень. Зимний день переломился и пошёл на спад.
Эрлих встал.
- Ты был прав, бродяга, - сказал он. – Ты приобщился к чуду, и оно стало самым значимым в твоей жизни.
Неуловимо быстрым движением руки к шее Ульгара он опрокинул его на спину, и с отвратительным звуком из груди сканийца выскочил железный кол, словно нарочно оставленный в пазу остриём вверх, для таких вот жертвоприношений.
Эрлих отвернулся и обратился к кому-то:
- Пейте, мой друг… Кровь предателя сладка.
Слетевший сверху ворон ударился об пол и разбрызгался во все стороны чёрными тенями. Тени эти сползлись к затихшему Ульгару и сомкнулись над ним единым тёмным призраком, почти совсем окутав тело.
К тому времени как Эрлих вновь вернулся в эту залу – солнце уже село – тело Ульгара представляло собой сморщенную и сухую оболочку, а демон, видимо, удовлетворившись, исчез.
@музыка: Ночные Снайперы - Катастрофически
@темы: Моя графомания